Пора-пора-порадуемся на своем веку…

Юрий Ряшенцев

16 июня 2016 года исполнилось 85 лет Юрию Евгеньевичу Ряшенцеву – поэту, писателю, сценаристу, переводчику. 

"Пора-пора-порадуемся на своем веку...", "Судьба и родина едины...". Кому из нас не знакомы эти строки? Впервые прозвучав с киноэкрана, стихи Юрия Ряшенцева сразу же пришлись по сердцу любителям песни, стали исполняться в концертах и на дружеских вечеринках. 

Юрий Ряшенцев родился 16 июня 1931 года в Ленинграде. В своих воспоминаниях о детстве он пишет, что был очень избалованным ребенком, который пользовался любовью не только всей семьи, но и друзей, и соседей. А в седьмом классе учительница литературы назвала Ряшенцева Ильей Ильичом, сравнивая того с Обломовым, который в детстве также был всеми любим и разбалован. 

Юрий Евгеньевич очень любил учиться. Он в  поступил в Московский педагогический институт им. Ленина. Студенческие годы ознаменовались для Ряшенцева увлечением бардовской песней.   Юрий Евгеньевич вместе с В. Красновским и Ю. Визбором начали сами сочинять мелодии для песен

Только в 1955 году Ряшенцев начинает публиковать в журнале «Юность» свои первые произведения. Сам автор считает, что заниматься литературой ему следовало начать намного раньше. В 1962 году Юрия Евгеньевича приглашают работать в журнал «Юность», в отдел поэзии. Писатель работал на этом месте до 90-х годов, помогая впервые опубликоваться многим молодым поэтам. 

На сегодняшний день издано шесть стихотворных сборников Ряшенцева. Первый назывался «Очаг» и был напечатан в 1967 году. А стихи поэта в свое время хотя бы раз были опубликованы на страницах всех центральных русских и советских литературных журналов.

Юрий Ряшенцев до сих пор теряется, когда его спрашивают, кто он: поэт, прозаик, автор текстов к песням – ведь он сам точно не знает. Отвечает уклончиво, что пишет то, что выражает его состояние. Вдохновение обретает во время прогулок по любимым местам.

Балансирующий на грани жанров, Ряшенцев в поэзии считает себя одиночкой. Признается, в команду все же тянуло, но не в литературную. Быть может оттого он и пришел в театр. «Бедная Лиза», «История лошади», «Мымра» - на его счету стихи к десяткам спектаклей. 

«Юрий Ряшенцев – удивительный человек. На нашем поле осталось крайне мало таких людей. Он на самом деле великий поэт, я не преувеличиваю, но при этом скромнейший человек, не выпячивает свою настоящую поэтическую сущность», - убежден композитор Александр Журбин.

Соавторы Ряшенцева – крупнейшие композиторы современности. С Максимом Дунаевским он сочинил песни к «Трем мушкетерам». Они прозвучали сначала в спектакле Московского ТЮЗа, а затем и в фильме, став хитами.

Титул короля мюзикла Ряшенцев получил в конце 90-х, когда написал слова к российской версии постановки «Метро». Затем были «Звуки музыки», «Шербурские зонтики». В числе последних работ – «Преступление и наказание» на музыку Эдуарда Артемьева.

«Я прочитал Юрины стихи, и был поражен мастерством, он почти не менял текст Достоевского, но он находил там внутренние ритмы, аллюзии, рифмы. Потрясающая работа. Я считаю, это просто шедевр», - отмечает народный артист России Эдуард Артемьев.

В ближайших планах Ряшенцева и Артемьева постановка мюзикла «Раба любви». Темпераментный и энергичный поэт полон новых замыслов. И трудно поверить, что своим альтер эго он считает Обломова. Уж очень любит лежать на диване, путешествуя в воображении по странам и эпохам.

Галина Сафонова      

    Я помню эти летние картинки...

Я помню эти летние картинки:

трассирующий просверк паутинки

при первом появлении луча,

и пурпурный кочан персидской розы,

и пламенных бесед метаморфозы

в тени плетеной башни первача,

которым поперхнешься сгоряча -

Бог знает все, и даже наши дозы.

Июнь - намек на строгий Божий график,

который живописец или график

обязан был понять давным-давно.

Вода уже тепла, еще не вязка.

Судьба уже не быль, еще не сказка.

А впрочем, сказкой стать ей не дано:

пойдут дожди... Рай был так близко, но

со счастьем в этом мире неувязка.

Вон муравей спешит к вечерней смене.

Вот кто достоин счастья: в каждом гене

он - насекомый трудовых кровей.

Его отчизна там, где жизнь сурова.

Он - укоризна стрекозе... Как? Снова?!

Ведь хочется чего-то поновей,

хотя права, права - куда правей? -

та байка Лафонтена иль Крылова.

Но сколько можно повторять азы нам?

Наш век прошел. И жалко стрекозы нам,

так танцевавшей на заре его,

так шелестевшей тканью слюдяною,

бессильной пред эпохой ледяною,

где все, что не работа, - воровство.

И что ж тут возразишь-то? Ничего.

Да шлендра... Но ведь приглянулась Ною!

Ной понимал, кого он брал на судно.

И стрекоза, хоть и была беспутна,

мне кажется, в лимит попасть могла.

Оправдано ее в нем пребыванье:

на Господа простое упованье -

немалый вклад в счастливые дела.

Звучи же легкомыслию хвала!

Когда звучишь, то - не без основанья.

Она висит, предтеча вертолета,

и может, только в том ее работа,

чтоб авиаконструктор вдруг прозрел...

А муравей наметил влезть на грушу.

Я муравьиных планов не нарушу -

вот вам консенсус двух белковых тел,

в которых Кто-то очень захотел

вдохнуть, но - что? Так странно молвить: душу.

1963