Русский Харбин

 Читатель скажет – это же китайский город! Да, сейчас – вот сведения из современной энциклопедии: «Харбин – город на С-В Китая, административный центр провинции Хэйлунзян (кстати, граничит с Приморским и Хабаровским краями, областями – Читинской и Амурской, а также с Еврейским автономным округом. Население – 5282, с пригородами – более 10 млн. (данные за 2010 год), три городских района, два городских уезда, семь сельских районов. Речной порт на реке Сунгари, международный аэропорт, связан высокоскоростной железной дорогой с Пекином, есть метрополитен».

Известно, на конечном пункте в городе Владивостоке, будучи наследником, Николай Второй заложил камень 19 (3) мая – июня 1891 года на конечной станции по возвращении с Японии, Транссибирская магистраль самая протяженная на то время, более 9 тыс. км., а начиналась на станции Челябинск.

Строилась по проекту контр-адмирала Копылова при активной поддержке министра финансов С. Ю. Витте в 1897-1903 гг., а Уссурийская дорога через Хабаровск была завершена в 1916. Дорога шла по прямой через Манчжурию, от Харбина была ветка на Дальний и Порт-Артур. Земля под дорогу уступалась бесплатно. Был для строительства взят займ на 400 млн. рублей золотом под 4% годовых. Концессия была дана на 80 лет с правом выкупа через 30 лет. Первый сквозной поезд прошел 1 июля 1903 года. До этого 11 апреля 1898 года инженер Адам Шибловский с 30-ю телегами при 25-ти рабочих с участием кубанских казаков, близ небольшой китайской деревушки заложил будущий Харбин, это случилось 1 октября 1898 года. Город строился по единому плану. Первый храм Св. Николая был срублен в Вологде и привезен сюда, где был освещен 1 октября 1899 года. Каменные здания строились из местного кирпича. Вот как описывает писатель Н. Г. Гарин-Михайловский, сам путейский инженер, период русско-японской войны: «Харбин – русское Эльдорадо, русский Чикаго, русская Америка. Пять лет назад Харбин состоял из нескольких китайских деревушек с населением около 1 тыс. человек, теперь в Харбине насчитывают уже до 100 тыс. – 30 тыс. русских и 70 тыс. китайцев. В Харбине ежегодно обрабатывают 30 тыс. пудов пшеницы. Все предприятия дают сказочный доход: пивное дело, спиртное. Желаешь мельницу строить – строй, винокуренный завод – строй, кафештан – строй. Русский ты, еврей – твое дело. Убьешь, уваруешь – судить не будут, но отправят на родину для суда». Упоминает он о руководителе строительства: «Инженер Югович (1842-1925) – главный строитель и полный хозяин, в то время, как инженер Югович взял под свое покровительство Харбин, излюбленным детищем председателя дороги инженера Кербеза был Дальний: он стоил с портом 34 млн., а Харбин – 8 млн.».

С разрастанием железнодорожного узла и города появились порт, лесозавод, Пристань, дворец спорта, автобусное движение, бесплатный телефон, бесплатный проезд по железной дороге один раз в четыре года, улицы – большой проспект Некрасова, Ломоносова, Толстого, Казачья, Артиллерийская, Китайская, 26 православных храмов, 6 вузов, университет, институты – технический, юридический, три консерватории, гимназии, театры на русском языке, были русские газеты и журналы. Здесь бывали Мажухин, Шаляпин, Лемешев, Петр Лещенко, Вертинский. Названия отелей – Гранд Опера, Европа, Модерн. Были мастерские – кузнечные, столярные, слесарные, плотницкие, ювелирные. Процветали производства – мельничное, хлебобулочное, даже пчеловодство.

После гражданской войны сюда хлынула миграция – остатки армии Колчака, Семенова, Хорвата, бывшие борцы Ижевско-Воткинского восстания, много было беженцев от Волги, Урала, Сибири, Дальнего Востока, среди них были торговые люди, интеллигенция из Красноуфимского уезда – самого города, Артей, Токарей, Сажино и других. Население стало пестрым, кроме русских были украинцы и поляки, грузины и евреи, последних было более 20 тыс. отмечались традиционно православные праздники – Рождество, Пасха и другие всем известные.

Эмигранты, испытавшие все тяготы и лишения долгого пути с потерей близких, приюта имущества на первых порах «шалели от того, что не попали в чисто русский город – мирный, сытый. По всему Транссибу стояли брошенные составы с беженцами и это зимой 20-го года. Около 200 эшелонов растянулись. Местные сибирские крестьяне-марадёры, приходили и брали, что у них есть, потому, что у беженцев не было сил и возможностей оказать сопротивление. Местные жители не пускали их на обогрев. Много было тифозных, обмороженных, больных, раненых. Лошади отступающей армии съедали всю солому с хозяйственных построек, с ними отступали и части Чехословатского корпуса они «приватизировали» почти весь подвижной состав – паровозы и свободно катили среди «поездов смерти» и не допускали к себе «гостеприимных» крестьян-мародеров: на эти первые попытки от разбойничьих поселений оставались одни головешки.

С этой дорогой и Харбином связана судьба многих людей. Я же хочу рассказать о харбинском периоде одного из них. Дело было летом в июле 19-го года. Через наши края, особенно по Большому Сибирскому, по другой Московскому, покатились на войну остатки Сибирской армии Колчака. Они год назад гнали остатки потрепанных красных частей. Казалось, что им нет преград: были взяты Пермь, Ижевск, даже Казань с казной – золотыми запасами бывшей империи. А в 19-ом все пошло наоборот: покатились неведомо куда части белых, среди них были и участники ижевско-воткинских рабочих, партизан Красноуфимской бригады Рычагова, многочисленные беженцы перед лицом страшных событий минувшего года. По упомянутому тракту потянулись нескончаемые обозы. Красные шли по пятам, поэтому доставалось близлежащим поселениям и их обывателям. Белым раздумывать было некогда. Близ Сибирского тракта есть деревня Шахарово из двух частей – Верхняя и Нижняя. Так вот одна из белых частей остановилась здесь. Им нужно было провожатых со своей подводой. Приглянулся Алексей Безденежных.

Он был человек семейный, ему и сорока-то не было. Сам понимаешь, с человеком с ружьем не поспоришь. Вот взяли в обоз, и человек пропал не на год, а на несколько десятилетий. А путь был долог и опасен: через тифозный Омск, столицу Колчака, откуда оставшиеся раздумали и повернули обратно, через Байкал, по льду более 20 верст, в январскую стужу, через Даурию и ж. д. станцию Манчжурская и в …Харбин. Тот самый Безденежных в разнопестрой толпе несчастных беженцев оказался в русском городе. Так как кроме лошадиных обязанностей он особенно не имел почти других талантов, то по случаю стал кучером хозяина мукомольной мельницы. По случаю же, вопреки писанию, стал двоеженцем: стал жить с такой же беженкой с вятских земель. Вообщем, неплохо приспособился. А Харбин в 31-ом захватили вместе с железной дорогой японцы, и евреев, коих было более 70-ти тыс., как ветром сдуло, поредела и русская диаспора. Эти самые японцы стали притеснять, до 45-го как-то терпели. В августе 45-го город был занят советскими войсками. Читатель знает парады Победы в Берлине, Москве, был такой Парад и в Харбине – 16 сентября в честь победы над Японией: командовал парадом генерал-лейтенант К. П. Казаков, принимал дважды герой Советского Союза генерал-полковник А. П. Белобородов. Такой парад в Кремле и лично Сталин не стали афишировать: в Москве провели, несмотря на колоссальные людские потери, на невиданное отступление 41-го и 42-го года до столицы, Ленинграда и Сталинграда, а здесь впервые разгромили Квантунскую армию на чужой территории. Люди того поколения знали и помнили хвастовство первого красного офицера (Ворошилова): «Бить врага малой кровью  на чужой территории». Тут с советскими войсками появились пустобрехи: мол, айда на Родину, она вас ждет, даст кров, работу… Появился комитет по возвращению, около 60 тыс. захотели на дорогую, почти забытую, родину. Была большая русская колония в Шанхае, те оказались поумнее – не поверили этим болтунам. Возвращенцев провожали с речами и музыкой. Доехали до границы – их всех погрузили в телячьи вагоны и в фильтрационные лагеря, где оказались в лапах сталинского гестапо – НКГБ (после войны НКВД разделили на НКВД и НКГБ), теперь это медведевская полиция и ФСБ, которые до сих пор грызутся – кто круче, хотя среди чекистов больше всех перебежчиков и главное среди них все полковники – Скрипали и тому подобные. А эти возвращенцы в Союз в документах «гбистов» шли под шифром «харбинцы», досталась им работенка.

Эта процедура продлилась до 1955-56 гг. и русский Шанхай и Харбин исчезли как таковые. Тот самый Безденежных решил вернуться в Союз. Но не тут-то было: сначала его затурили в Казахстан, где он был до 57-го. Что говорить, если к советским служащим КВЖД не было доверия, им посулили, что, дескать, будете жить там, а на всякий случай местом жительства определили Нижнюю Сарану. И наконец, в начале хрущевской оттепели этому горемыке разрешили вернуться в то самое Шахарово. Встретили его на станции Кунгур, на двух подводах кое-как поместилось его имущество. Среди них небывалое по тем временам - сезонная одежда, не один головной убор, чайник электрический, патефон и т. п. К счастью, семья его приняла, выхлопотал пенсию. Чуть не забыл: в первый день возвращения он стал героем дня. Кое-кто помнил и 19-й год и Алексея. Стали пофамильно спрашивать кто и где? А он отвечал: подались в Америку, собирались в Австралию Мне давно один рассказывал – уроженец артинского Сажино: он окончил УПИ, работал в Индии, узнал через посольство о своих родственниках и нашел их в далекой Австралии. Этот самый Безденежных был определен к лошадям опять же. Деревня его не приняла: ушел с белыми, жировал в Харбине, как-то выхлопотал пенсию. И он чуть позже очухался.

Бывали минуты, охватит свою голову обеими руками и делает вывод: «Зачем я вернулся?!»

Краевед  Ганькин В. Д.